Глава 8

Сережа отпил вина и протянул початую бутылку Руслану.

В ушах до сих пор неприятным эхом отдавался насмешливый приказной голос слесаря Тимофея: "Эй, артист, слетай за разводным ключом.

Ирония в словах старика при произнесении слова "артист" больно задевала за живое. Сережа чувствовал, как что-то в нем самом меняется, ломается, и как будто чья-то невидимая рука жестоко и властно натягивает какие-то внутренние струны. И вот уже они растянулись до предела и грозят в любую минуту полопаться, и тогда все накипевшее выплеснется наружу истерикой. Но само понятие истерия, казалось, было несовместимо с ним самим, а портвейн заводил и подпитывал, как сухие дрова уже догорающий костер, зарождающуюся в нем озлобленность.

- Надо вовремя выплескивать адрелин наружу, - так учил ежедневно Руслан; и "адреналин" выплескивался.

Когда били вчера в переулке Колю Сетченко, доносчика и слюнтяя, когда сошлись, размахивая нунчаками и цепями, с пацанами с улицы Пырьева, и оглушительный свист цепей, крики, стоны, бранные слова должны были походить на криминальный боевик. И так хотелось, чтоб было все, как на съемках, красиво, делано, театрально, но заместо этого - вой милицейской сирены, чье-то предостерегающее: "Шухер, менты!", - и некого было спасать, нечем было гордиться, и приходилось с позором бежать, чтоб в очередной раз не угодить в отделение милиции.

Зато его уважали, уважали и боялись. Но кто?

Сережа еще помнил, как Кикабидзе называл его"настоящим мужчиной", а Она… Она, Женя, Женечка, так он мысленно не раз обращался к ней, Она, чье каждое случайное прикосновение он такой жадностью хранил в себе, улыбалась при словах "милый мальчик, милый Сереженька", а на самом деле смеялась и иронизировала.

Сережа вновь потянулся к бутылке. Сладковатая жидкость разлилась по телу, создавая ощущение мнимой эйфории.

В проеме арки показался мужчина с овчаркой.

Сережка любил собак. Без малейшего колебания и страха он мог потрепать по морде любого из четвероногих друзей, и собаки, казалось, чувствовали в Сереже друга, и все, начиная с самых злобных бульдогов и заканчивая покладистыми дворнягами, при виде него приветливо виляли хвостами.

31