Профессор нахмурился, с минуту выжидая, словно подбирая подходящие для ответа слова, потом буркнул:

- Я был с войсками. Мы начали их давить. Я пошел против. Стал спасать бунтовщиков; потом трибунал, тюрьма, и этого все началось.

За локанизмом этих фраз скрывался не только завуалированный деспотизм всей эпохи, до привычной пошлости вросшей в каждого человека, но и драма отдельно взятой жизни, и Сережу передернуло: он вспомнил о своих мечтаниях снять серьезный фильм, и ему стало мучительно больно за свою так и не высказанную ноту протеста.

- Я вспомнил, где тебя видел, - прервал его размышления радостный окрик верзилы, - Так ты же артист.

Все сокамерники с любопытством обратили свои взоры на Сережу.

Сережка поморщился. Ему не хотелось вспоминать о съемках, - он уже давно провел черту между светлым прошлым и действительностью, и любое напоминание о безвозвратно канувшем в Лету вызывало боль.

- Да, точно, ты же артист, - повторил верзила, приподнимаясь с места.

- Да, ну?

- Неужто?

- Ничего себе?

Послышалось из разных углов камеры, и остальные заключенные, побросав все свои занятия, гурьбой обступили Сережку.

-Точно. Он в этом фильме снимался, про золото Ардыбаша. Точно, пацана играл, проводника.

- Так он и в "Кортике" снимался, братцы. Я с сыном ходил на этот фильм.

- Артист! Артист! Артист!

Сережа нехотя улыбнулся. В восторженных восклицаниях уголовников не было ни капли иронии. Для них он был действительно артистом.

"Хотя почему бы и нет", - подумалось Сереже. Он снимался, его хвалили, уважали, считали талантливым. Ни выходка Дормана, ни последующая за ней разгульная жизнь, ни судимость не могли умалить его прежних заслуг. И все же Сережу лишили кинематографа, лишили мечты и веры в нее. Но он все равно станет Артистом; он сыграет новую, выбранную им же роль, и постановщиком в ней будет судьба, режиссером - жизнь, а все окружающее - массовкой. И надо выделиться и блеснуть, ни в коем случае не смешиваясь с оравой статистов.

Сережа обвел обступивших его "статистов" гордым взглядом. Еще вчера готовые разорвать его в клочья, они смотрели на Сережу уже с уважением, которое не так-то просто заслужить.

И Сережа знал, что, если он добился-таки признания среди этих озлобленных, жестоких сердец, значит, он неплохой, значит, будет Артистом и сыграет еще сложную и главную роль в собственной придуманной им драме.

40