Глава 11

- Ну, что, за именинника? - Сережа приподнял стакан, но тянуться через весь стол к Максиму не стал.

- За тебя, старик.

- За тебя, Макс, - послышалось со всех сторон.

Студия "Мосфильма" давно опустела.

Подходил к концу очередной суматошный день; уже разъехались по домам режиссеры и ассистенты, редакторы и администрация, и только компания из осветителей и операторов продолжала праздновать.

Уже почти год прошел, как Сережу устроили на "Мосфильм" осветителем второго разряда, год бессмысленных мечтаний, глупых надежд и того рутинного, сосуществующего с единственным, воспринимаемым Сережей, как истинное, ностальгической болью отдающимся при каждых новых съемках, но так и не позволившим ему погрузиться в свой безумный и яркий поток, и Сережа понимал, что находиться рядом, дышать и жить этой жизнью не будучи задействованным в нее, выступая в роли пассивного наблюдателя, зажигающего свечи в зале, но не имеющего права участия на балу, он не в состоянии.

Здесь уже никто не воспринимал его, как артиста; мало кто помнил детские фильмы, которые после его судимости практически не транслировались по телевидению, и неулыбчивый хмурый парнишка-осветитель никак уже не ассоциировался с тринадцатилетним красавчиком, приобретшим популярность еще каких-то пять лет назад.

Сережке было больно. Он чувствовал, что может сыграть не хуже других, но для, как ему казалось, высокомерных артистов и режиссеров, он был всего лишь безликим техническим работником, и даже авторитет матери и покойного отца никоим образом не приблизил его к этому великому и желанному миру, именуемому кинематографом.

Он ощущал, как та любовь ко всему, что связано с "Мосфильмом" и съемочной площадкой, некогда завладевшая всем его существом, перерастает в ненависть, и Сережа знал, что нужно порвать с прошлым, окончательно и бесповоротно, чтоб не довести себя до безумия, и в то же время хотелось выкинуть чего-нибудь в знак протеста, но ни то, ни другое не удавалось, и он продолжал плыть по течению.

- Эх, хорошо пошла, - рыжеволосый, с залысинами и раскрасневшимся морщинистым лицом Максим поднес к носу кусок соленого огурца, с жадностью втянул ноздрями аромат маринада и налил себе вторую рюмку.

45