- Итак, Шевкуненко, - обратился к нему Трофимов, когда Сережу ввели в кабинет.

- Итак, Шевкуненко, - повторил следователь, - Куда ты дел награбленное из квартиры Федоровой?

Сережа побледнел.

- Вы с ума сошли!- скорбь и апатия отошли на второй план; злость и обида душили его, - Вы с ума сошли! Зоя Алексеевна была мне, как мать.

- Знаем, знаем эти сказки.

Трофимов изучил дело Шевкуненко и, прекрасно разбираясь в людях, мог спокойно вычеркнуть Сережку из числа подозреваемых: стоявший перед ним парень с открытыми, честными глазами и благородством, которое не смогли стереть с лица даже четыре года нижнетагильской колонии, не был убийцей, и Трофимов не имел никаких оснований для его ареста. Но с другой стороны…Если б удалось любым путем выбить признание, как красиво и профессионально выглядело бы проведенное им дознание. И лишняя звездочка не помешала бы…

- Так ты идешь в отказ?- Трофимов кусал нервно губы.

"Надо попытаться заставить его подписать признание. Главное, не переусердствовать. Мамаша дружила с Федоровой, мало ли какая у нее спина".

- Так ты идешь в отказ? Ну, ладно, посмотрим.

Трофимов нажал на кнопку под столом.

- Отведите его для дознания. Пусть с ним поработает Шевцов, - обратился он к вошедшим по его вызову ментам.

 

*****

Было уже два часа ночи, но Полина Васильевна не спала. В ожидании звонка она металась по квартире, не находя себе места.

Через три дня были назначены похороны Зои Алексеевны, и она прекрасно осознавала, что неприлично беспокоить Юру в такую минуту, и все же… Сережу пять дней держали в тюрьме; она даже не могла выяснить в какой, и приходилось просить Юру, чтобы он, используя свои связи, помог вызволить сына.

В ход были пущены авторитет Рязанова, Смоктуновского, Кеосаяна, так что, когда, наконец, позвонил Юра и сказал, что Сережку выпустили и он едет домой, Полина Васильевна опустилась на пуфик у двери и заплакала.

Потом поспешно оделась и вышла встречать сына к подъезду.

64