Сережа вопросительно взглянул на мать. Он догадывался, каких усилий, переживаний и унижений стоила ей такая благосклонность начальства.

- Сережа, у тебя в последнее время какой-то странный настороженный взгляд. Надеюсь, ничего не произошло? - Полина Васильевна смотрела спокойно. Она не ждала от сына откровений и, даже признаться, опасалась их.

- Мама, ты хочешь знать правду?

- Не знаю, - голос матери дрогнул, - Я не знаю, вернее, конечно хочу. А, может, даже боюсь. Мне кажется, ты что-то скрываешь от меня.

- Мама, меня могут арестовать. Я обокрал квартиру.

Полина Васильевна побледнела, опустила глаза и молча начала помешивать сахар в чашке с чаем. Сереже даже показалось, что она не была удивлена; скорее подсознательно готовая к этому, просто страшилась услышать его признание, произнесенное вслух.

- Зачем ты это сделал, Сереж? - чуть позже спросила она.

- Если честно, не знаю.

- Зато я знаю, - голос Полины Васильевны дрожал; она не отрывала взгляда от чашки, - Зато я знаю, - повторила она, - Это я виновата, тебе не следовало возвращаться на "Мосфильм". Во всем виновата я. Прекрасно зная твой характер…

Сережа побледнел.

- Что ты, мам? Что ты говоришь? Тебе следует возненавидеть меня.

Полина Васильевна подняла на сына глаза, полные слез.

- Я знаю, что ты хочешь услышать, - она встала и подошла к окну, - Ты хочешь, чтоб я укоряла тебя, чтоб называла позором семьи, чтоб утверждала, что ты опозорил меня и память отца; ты хочешь, услышать все то обидное, что может человек выплеснуть в порыве горечи, и почувствовать себя одиноким, и свободным, и вольным распоряжаться своей судьбой. "Мне все равно, страдать иль наслаждаться. Ты скорпион, ты сам себя жалишь, сам коверкаешь себе жизнь и получаешь, мне так кажется, какое-то непонятное удовольствие от наваливающихся на тебя невзгод. Единственное, что тебя мучает, это мое страдание. Тебе удобней, чтоб и я отвернулась от тебя, и тогда ты будешь творить все, что тебе вздумается, пока не погибнешь, - Полина Васильевна обняла сына за плечи, - Но ты этого не дождешься, - голос ее звучал звонко в тишине, - Я тебя люблю. Я буду страдать и плакать, буду писать тебе письма, выпрашивать амнистию, я буду молиться за тебя. Уйду с работы, потому что… потому что возненавидела эту студию, и кино, и все, что причинило тебе боль. Я люблю тебя, Сереженька, - Полина Васильевна прижалась губами к Сережкиным волосам, - Ты понял? Я все тебе прощаю и очень люблю тебя.

- Мама, ты жестокая, - Сережа развернулся на стуле и уткнулся ей в грудь лицом, - Мама, я действительно не знаю, как мне дальше жить. Я не могу быть никем, понимаешь.

73