Придя в гостиницу, он заказал разговор с редакцией газеты во Флориде. Ага, Джека и его жену уже увезли ночью в приготовленное для них убежище. Никто не обратил внимания на кавалькаду отъезжавших от дома машин. Ну что ж, половина действующих лиц доставлена по месту назначения. Теперь дело за ним и за остальными сотрудниками «Инквайрер», которые прибудут на Джон-Айленд после того, как они с Викторией покроют расстояние, равное половине окружности земного шара.

В пять часов этого субботнего утра 22 марта 1975 года Москва еще спала. Генри сел на заднее сиденье взятой напрокат машины и огляделся по сторонам. Пусто. Хорошо, что улица запорошена снегом. Если кому-то вздумалось спрятаться в подъезде, остались бы следы.

Наклонившись вперед, он заговорил с шофером по-русски. Он постарался придать голосу строгий, официальный тон, отметив при этом напряженное внимание шофера.

- Хочу, чтобы вы знали. Я сопровождаю в Америку актрису Викторию Федорову. Это официальное поручение, и я прошу вас пресекать любые попытки иностранных журналистов приблизиться к ней. Никто не должен задерживать машину. Вы меня понимаете?

Водитель притронулся рукой к фуражке:

- Понятно, товарищ. Будет исполнено.

Машина свернула на Кутузовский проспект. Они подъехали к подворотне жилого дома, и Генри внимательно оглядел ведущую к дому дорожку. Снег на ней лежал нетронутый. Миновав скверик, машина подъехала к Зонному подъезду. Он велел шоферу припарковаться во дворике, сохраняя предельную осторожность.

Войдя в подъезд и поднимаясь по ступеням, Генри размышлял, в каком настроении встретят его обе женщины. В глубине души он чувствовал угрызения совести за испорченный накануне вечер. Он отнюдь не считал себя жестким, бесстрастным репортером, но, видимо, именно таким восприняли его Виктория и ее мать.