Кроме того, по мнению комиссии, отсутствовали какие-либо надежные аргументы, доказывающие, что Освальд пользовался винтовкой в период с 23 сентября — дня, когда он привез ее из Нового Орлеана, — по 22 ноября. Поскольку утром в день убийства Освальд надел ту самую рубашку, волокна которой, по всей вероятности, пристали к винтовке, и поскольку волокна были довольно свежими, это доказывало, что они попали сюда именно в этот день.

Но с другой стороны, Стомбо указал на то, что волокна могут сохранить свежий вид, если после того, как они попали на винтовку, никто «не брал ее в руки». Винтовка, использованная для убийства, вероятно, в течение восьми недель — вплоть до 22 ноября — лежала завернутая в чехле. Поскольку этим можно объяснить относительно свежий вид волокон, комиссия была не в состоянии сделать какой-либо точный вывод и сказать, когда конкретно волокна попали в винтовку. Однако комиссия смогла заключить, что волокна, по всей вероятности, принадлежали рубашке Освальда. Этот факт подкрепляет уверенность комиссии в том, что оружие, примененное при покушении, принадлежало Освальду и он пользовался им».

Все здесь сказанное заимствовано из четвертой главы отчета и демонстрирует — как, впрочем, и любое другое место из отчета — стиль, в котором он составлен и делает очевидным метод, взятый на вооружение членами комиссии. Имеет смысл еще раз повнимательнее проанализировать это место отчета.

Итак, на винтовке были найдены волокна. Специалист из ФБР сравнивает их с волокнами той самой рубашки, «которая была на Освальде в момент его задержания в кинотеатре», и делает вывод: «Я не сомневаюсь, что эти волокна могли бы принадлежать этой рубашке».

После того как комиссия оценила ответ эксперта — ничего более конкретного не сообщается, — она уже с большей уверенностью, нежели специалист, заявила, «что волокна, по всей вероятности, принадлежали рубашке Освальда».

Здесь возникает вопрос, была ли эта рубашка на Освальде в момент покушения на президента. Комиссия настаивает, что да, опираясь на свидетельство жены Освальда: «Марина Освальд сказала следующее: она полагает, что ее муж, отправляясь на работу, надел эту рубашку».