— Служу по хозяйственной части, после ранения. Новая встреча. Рюмка, еще рюмка и вопрос:

— Деньги есть, обер-лейтенант?

— Для вас, майор… Сколько?

Вновь застолье — привычный звон бокалов, обжигающий коньяк «Вье» из Франции, шепот горячих губ и шорох юбок в соседних комнатах. И опять этот парень здесь — Пауль Зиберт. Приятен, черт! И вдруг:

— Пойдешь ко мне?

— Зачем? Я же пехотный офицер.

— Э, лейтенант, брось! Ты не для окопов. — И дальше слова, вошедшие через десятилетия во все исторические повествования о Кузнецове: — За персидскими коврами поедем!

В Москве, на Лубянке, люди Судоплатова, начальника Четвертого управления НКВД — разведка, диверсии, террор — оценили слова майора фон Ортеля: это Тегеран, это нападение на «Большую тройку», это угроза для Сталина, Рузвельта, Черчилля на Тегеранской конференции. И скорее всего — за всем этим Скорцени.

И в Ровно Зиберт-Кузнецов оценил эти слова. И увесисто, как парабеллум, лег на стол тугой бумажник для фон Ортеля.

ЖЕНЩИНЫ ЗИБЕРТА

Делом особой важности для Кузнецова в Ровно была стратегическая разведка. В долгих раздумьях в землянке полковника Медведева, чей спецотряд базировался в лесах под Ровно, рождались варианты. Медведев, опытный чекист, был непосредственным начальником Кузнецова. Но он не командовал, он вместе с Кузнецовым обдумывал планы операций.

Кузнецов вспомнил Ильина и его теорию о социально-профессиональных группах, ускоряющих потоки информации. В Ровно такой группой были актеры местного театра и варьете, женщины-актрисы, официантки и метрдотели. С ними общались местные немецкие чиновники, офицеры тыловых подразделений, фронтовики на отдыхе, чины фельджандармерии, абвера и гестапо. А внимание к женскому обществу в годы войны обостренное. Женщины притягивают военных, любовь скоротечна. Разговоры в их компании спонтанны, информация непредсказуема.