В этой среде Кузнецов и заводил знакомства. Кроме того, в Ровно останавливаться ему было негде. Не мог он снять номер в отеле или комнату в городе без направления комендатуры. Первая же проверка показала бы, что Зиберт ни в какой хозяйственной команде не состоит. Поэтому лейтенант ночевал у женщин. И у тех, которых знал, и у тех, с которыми знакомился для этого.

Обычно его серый «опель» останавливался на одной из оживленных улиц Ровно, и водитель, верный соратник Николай Струтинский, начинал копаться в моторе. Зиберт расхаживал рядом, скучающим взглядом провожая прохожих. Элегантный, симпатичный офицер, благоухающий интригующим запахом дорогого одеколона «Кельн-вассер». Но вот появлялась та, ради которой затевалась игра. По одежде, походке, выражению глаз, контуру губ определял ее Зиберт. Ошибок не было. Если немка:

— Извините, фрау, где здесь отель «Дойчегоф»? У меня машина, я готов подвезти и вас…

Если полька:

— Извините, прекрасная пани спешит одна в неизвестность. Моя машина для вас…

Знакомство состоялось, его надо закрепить презентами. Для этого у Зиберта в багажнике всегда лежали изысканное женское белье и модные чулки из Франции, духи и помада из Италии, шоколадные конфеты из Швейцарии и лимонный ликер из Польши. Ночь в доме новой незнакомки была обеспечена, и порой не одна.

Так, в числе женщин Зиберта оказались делопроизводитель из штаба авиации, референт из бюро военных перевозок, секретарь из фирмы «Пакетаукцион», отправлявшей награбленные ценности в Германию, метрдотель ресторана «Дойчегоф». Последняя — чувственная, породистая полька с серыми глазами, в прошлом балерина Варшавского театра, имела многочисленные знакомства среди немецких офицеров и чиновников германской администрации. Между ней и Зибертом установилось нечто большее, чем связь на одну ночь. Она много рассказывала о своих немецких ухажерах. Однажды прозвучало имя «майор фон Ортель». Реплики о нем весьма заинтересовали Кузнецова.