«Дорогой товарищ заведующий художественной частью! – отвечал ему я. – Я не могу согласиться с вашими восторгами. Поймите, что о значении «системы» Станиславского мне хочется узнать не от киноартиста (имярек), а от более сведущего докладчика или лица, авторитетного в этом вопросе.

Я себя, например, не считаю достаточно подготовленным, чтобы с эстрады широкой публике доложить в пятнадцать минут о «системе» Станиславского. Вот монолог – это естественное дело для актера, как и скетч, чтобы показать себя публике, – это тоже приемлемо. Приемлема, пожалуй, и «Чилита», если он хорошо ее исполняет. Можно для развлечения послушать и ряд анекдотов и случаев, которые были у него на съемках. Послушать о том, как он работает над образом, как ищет этот образ. Но нужно ли это делать рядом с «Чилитой»?

Творческий путь актера – это очень серьезная тема для актера-художника. Но будет ли это интересно для широкой публики? Об этом можно поговорить со студентами театральных вузов, с коллегами-актерами, с искусствоведами. Широкая публика интересуется не столько технологическими и психологическими проблемами и вопросами актерского творчества, сколько двумя-тремя веселыми анекдотами из актерской жизни. Стоит ли идти на поводу низких вкусов? От меня, комедийного актера, ждут веселого рассказа о моих муках творчества, а эти муки по-настоящему не так уж веселы. Серьезно говорить о своей работе над ролью трудно, ограничиваясь пятнадцатью минутами, да и эти пятнадцать минут на практике окажутся скучноватыми для зрителей. Если же я буду рассказывать анекдоты о себе и о курьезах на съемках, то после этих анекдотов трудно переключиться на чтение Чехова или Гоголя. Лучше уж я послужу только Гоголю и Чехову и умолчу о себе».