Михаил Козаков «Крушение империи»

- С новым годом, с новым годом, с новым годом!.. - поздравляли все друг друга одной и той же фразой, и звон хрусталя побежал вприпрыжку по столу. Каждый старался обязательно чокнуться со всеми.

- С новым годом, с новым годом! - влетело из соседней комнаты, и на пороге показалось молодое поколение, держа в руках маленькие бокальчики - все, что разрешено было им выпить в сегодняшний вечер.

- С новым годом! - шумели гимназистки.

- С новой жизнью! - выкрикнул Федя Калмыков, держа за руку раскрасневшуюся Иришу, и ему казалось, что все должны понять, какой смысл вкладывает он в эти слова.

- Хороша молодежь, ясна… хороша, Соня, - улыбнулся Карабаев рядом сидевшей жене. - Иринка наша какая хорошая!

- Красивая… - И Софья Даниловна опять озабоченно и ревниво посмотрела на дочь и ее спутника. «Ах, мальчишка!

Неужели позволила поцеловать себя? Так и есть: наверно, позволила…» - сокрушалась она, заметив, что Калмыков держит в своей руке Иришину руку.

- Ирина, поди-ка, голубка, на секунду ко мне! - позвала она дочь, но та не услышала и вместе с другими вернулась к своему столу.

- Итак, девятьсот четырнадцатый, господа! - сказал кто-то, осушая бокал, и по интонации его нельзя было понять, радует ли его новогодняя дата, или он выказывает тому свое сожаление.

- Что-то принесет он? - заглатывая свежий балычок, к которому питал пристрастие, спрашивал самого себя хирург Коростелев, обладатель круглых, «шевченковских» усов, и думал: «Надо обязательно выдрать у земства десять новых коек и порвать связь с фельдшерицей Волынской!»