Михаил Козаков «Крушение империи»

Почти у самого входа в столовку стоял стол социал-демократов меньшевиков. Здесь была публика, давно знакомая Феде по факультетским сходкам, по участию в собраниях старостата, по частным встречам, когда распивалось вино, купленное в излюбленном магазине на углу Крещатика и Фундуклеевской, и обсуждались рефераты об учении Каутского или устраивался политический суд над героями Достоевского.

Пойти к ним - старым друзьям и товарищам? Объявить себя социал-демократом? А почему бы и нет? Он их знает, а они - его.

Завидев Федю, долговязый, туберкулезный, в желтых веснушках Гашкевич приветливо окликнул его издали:

- Приходите непременно. Надо посовещаться о нашем собрании.

И это слово «наше» было понято теперь Федей по-иному, чем раньше. Конечно же, его звали на собрание партийной социал-демократической фракции студенческого совета. Может быть, даже не спрашивая его, - потому что так сильна была уверенность в нем и «лидера» Гашкевича и всех остальных товарищей, - его уже включили в список членов РСДРП.

Если бы так случилось - он в конце концов не возразил бы. «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» - разве это не то идейное знамя, под которым он, Федя, должен идти вместе со всеми рабочими, вместе с революцией?

- Ладно! - крикнул он в ответ Гашкевичу, не решив еще, однако, что точно должно означать это слово.

В далеком углу барака сидело несколько человек, среди которых он увидел Алешу Русова. Встав из-за стола, Федя порывисто направился к своему другу и земляку. Он ни разу не встречал его в эти дни.

- Познакомься, братец-народничек, - весело ухмыляясь, сказал Алеша, указывая на своих товарищей.

- Что за ерунда! При чем здесь «народничек»? - немного смутился Федя, пожимая руки новым знакомым.