Михаил Козаков «Крушение империи»

Весь день Фома Матвеевич кружил по городу. Исписан был весь блокнот. Казалось, что увиденного хватило бы на целую книгу, а не только на «подвал». Фома Асикритов возвращался к себе на Ковенский: добрести бы скорей до своей кровати, часок соснуть, а там и вновь можно пуститься в путь «очевидца»-газетчика…

Но не таков сейчас Петроград, чтобы легко и быстро одолеть его пространства. Можно ли уйти от соблазна и не втереться во все толпы, встречающиеся на пути, не задержаться на уличном митинге или у грузовика, с которого разбрасывают на осклизлую мостовую пестрым цветным дождем все новые и новые листовки?

Вот у Конногвардейского бульвара перебегают дорогу зеленому автомобилю две стаи разбитных мальчишек.

- Стой! Стой! - готовы они лечь под колеса. Автомобиль сдерживает ход, - и Асикритов видит вдруг

на грузовике Юрку Карабаева: в гимназической шинели, с красной милицейской повязкой на рукаве и винтовкой в руках.

- Чего орете? - сам он начальственно орет на мальчишек. - Марш по домам!

- Ишь какой!.. На Галерной фараона поймали, надо его забрать. А ты… марш по домам, ишь!

- Молодцы, мальчики! - бросает покровительственно гимназист, и грузовик делает крутой поворот к Галерной. - Показывайте, где!

Двоих подхватывают в машину, остальные бегут за ней вслед.

Асикритов видит Юрку и не удивляется: а почему бы и ему не чувствовать себя революционером и победителем? Эту революцию сделали все: она легка, как весна.

Победитель счастлив, ему еще нет нужды оглядываться по сторонам. Нечаянная радость нежданно пришедшей свободы опьянила его своим ликующим дыханием. Он с утра до ночи бродил теперь по улицам - этот торжествующий победитель. Он надрывал голос в неистовом «ура», бил в ладоши до боли, венчая славой ораторов. Это он сковырнул двуглавых орлов с вывесок императорских поставщиков и министерских зданий, это он расцветил столицу красными флагами, бантами, ленточками - бантами и ленточками, наскоро отобранными у служанки и своих сестер.