Михаил Козаков «Крушение империи»

Лев Павлович болезненно поморщился при воспоминании о Петропавловке.

День назад, сопровождая в числе других министра юстиции, генерал-прокурора Керенского, Лев Карабаев впервые в жизни увидел знаменитые казематы, вынесенные глухой стеной на Неву.

Автомобиль медленно въехал в крепостные ворота. Часовой остановил его и потребовал пропуск, - голос и рука Керенского устраняли легко все строгие препятствия. У вторых ворот - та же процедура. Вот направо - Петропавловский собор, усыпальница дома Романовых. Автомобиль сворачивает в противоположную сторону и останавливается у наглухо запертых тяжелых ворот. В них - калитка, охраняемая двумя стрелками. Калитка отворяется, и на пороге - офицер, теряющий свою служебную строгость, как только видит министров.

- Ведите! - хрипит голос генерал-прокурора, и комендант послушно превращается в тюремного гида.

С правой стороны - высокая стена заднего фасада Монетного двора, слева тянется двухэтажная постройка бастиона, окрашенная когда-то желтой краской, теперь облупившейся, полинявшей от сырости. Посреди здания - входная дверь, а перед ней, в виде палисадника, - маленький дворик, огороженный высокой железной решеткой.

Вместе с другими Лев Павлович вошел в кордегардию, наполненную солдатами, потом по стертой каменной лестнице поднялся на второй этаж и вступил в тюрьму.

Комендант сообщил, что здесь восемьдесят камер, и ввел в одну из них, еще пустовавшую. Камера - три сажени длиной, пять аршин шириной - освещалась одним полукруглым, с железной решеткой, окном, проделанным почти у самого потолка. Заглянуть в окно не представлялось возможным, так как вся мебель, состоявшая из железной кровати и деревянного столика, крепко приделана была к стене.