Михаил Козаков «Крушение империи»

- Пришло время проводить в жизнь нашу программу-минимум, - сказал он убежденно, но скучно. - Мы там говорили между собой: конечно, Федор Калмыков будет с нами? - И уголья-зрачки его на влажном всегда, сверкающем белизной глазном яблоке пролили на Федю свет доброжелательной улыбки.

- Польщен, Геннадий Францевич, - ответил скупой, выжатой улыбкой Федя.

- Чего там скромничать? Я вас так давно знаю, что иначе и не мыслю теперь. Вы ведь знаете гравера Даню Гукермана? Хороший парень, он всегда у меня книжки брал. Он наш, конечно. Кланялся вам. Он уже печать для нашей организации сделал. Беженцы, братья Побережские, типографы - тоже вошли к нам, - рассказывал о партийных делах Селедовский. - На махорочной фабрике Карабаева также нашелся подходящий народ. Среди мельничных ребят: еще с девятьсот пятого года. Несколько приказчиков, потом - служащие кредитного общества, один военный врач из госпиталя вчера у нас выступал на митинге. Выяснилось, что давно знаком с работами Каутского…

- Поговорим, поговорим еще… - отмахивался от этой темы Федя, досадуя, что Селедовский заговорил о ней в присутствии Людмилы Петровны, для которой такие разговоры должны были, вероятно, показаться скучными и чуждыми.

Но, с удивлением заметил, она ничуть не скучала. Напротив, вмешивалась в беседу, задавала Геннадию Францевичу вопросы, спрашивала, чего собственно добивается сейчас партия, и, не возражая как будто ни против чего, высказалась вдруг против современной войны.

- То есть как? - похохатывал, потому что это говорила дочь генерала, Геннадий Францевич. - Мы, социал-демократы, тоже, естественно, против войны. Но германский империализм… как с ним быть?