Михаил Козаков «Крушение империи»

- Нет! - быстро ответил Федя.

- Приветствую бурными хлопками, как строчат теперь в газетах! - снова весело загремел Токарев. - А что не кадет - в этом я уверен… Приятельница наша тоже так считала. Вспоминали мы вас, Федор Миронович. Как же, как же…

- Да скажите, Коля, какая такая приятельница?

- Я сегодня только из Петрограда, - понимаете, ну? И вот просила меня передать вам, коли увижу.

Он отогнул полу шинели и, вынув из кармана смятый конверт, отдал его Феде. По бисерному, ровному почерку сразу можно было узнать - от Ириши.

Федя быстро ознакомился с письмом.

- Вот как?.. - о чем-то задумался он. - А я ничего и не знал. Давно это?

- О чем это вы? - набивал трубку Токарев, старательно уминая в ней табак большим пальцем.

- О Карабаевой. Получается так, что замуж выходит?

- По-моему, так уже вышла! - засмеялся Токарев.

- Но она пишет, что еще дома живет.

- Не делает платье монахом, - так? Ну, то-то и оно. Здоровьем он поправится - и найдется своя квартирка. Пошли, что ли? Мне тут в одно место… партийное.

Он закурил трубку, и они пошли по Крещатику, в сторону от того района, где жил Федя.

Токарев рассказал о себе, о первых революционных днях в Петрограде, об Ирише и Ваулине: с горячностью и сердечной похвалой он назвал Сергея Леонидовича своим «лучшим другом».