Михаил Козаков «Крушение империи»

Федя возвращался по Крещатику от следователя домой, как вдруг кто-то окликнул его сзади, совсем близко, и спустя три секунды чья-то крепкая рука легла на его плечо.

- Товарищ Калмыков! Вот хорошо, что заметил!.. Здравия желаю, товарищ Калмыков. Узнали?

- Коля! Откуда взялись? Фу-ты, как возмужали!

- Верно? Вырос, значит, или старым стал? - гремел на весь тротуар веселый токаревский голос. - А я все равно к вам собирался.

- Пожалуйста, пожалуйста, - искренно обрадовался Федя.

- Поручение получил от вашей приятельницы. Да теперь, браток, она и моя приятельница. Влюбиться можно! - решительно взмахнул он рукой и весело, широко улыбнулся.

- Поручение? От кого? Кто такая? - любопытствовал Федя.

- Отойдемте в сторонку, а то мы народу мешаем, - увлек его Токарев к подъезду дома, у которого они встретились.

- Откуда вы здесь, Коля? Или все время в Киеве были? Шинель новенькая, а картуз не солдатский! Отчего это? Солдат вы или не солдат? - разглядывал его Федя.

- Как хотите, считайте, - подмигивал Токарев. - Солдаты теперь разные бывают: партийные и - которые вроде как еще калитки не нашли для своего сознания.

- Ну, я так и думал, Коля, что кто-кто, а вы партийный будете, - одобрительно и с теплотой в голосе сказал Калмыков. И от сознания того, что заговорил сейчас о важном, стал серьезен. - Эсер? Много солдат стало эсерами.

- Я-то? - на минуту Токарев закрыл один глаз, а другой скосил с. ухмылкой. - Держи карман левей да побольше, - с подчеркнутой протяжностью произнес он последнее слово. - А вы что: эсер? - спросил он в свою очередь и открыл второй глаз, внимательно взглянувший на Федино лицо.