Михаил Козаков «Крушение империи»
Резко приподнятое настроение Басанина так же резко изменилось: он несколько раз пытался вернуться к утраченной теме, но, как только начинал этот разговор, Людмила Петровна искусно отводила его.
Ему стало душно вдруг, не по себе в отлично сшитом мундире, который показался теперь почему-то узким, а рукава - безобразно короткими; он с досадой заметил сейчас, что стул под ним немного расшатан и при нерассчитанном движении скрипит и, вероятно, издавал все это время малопонятный окружающим звук. Глядя исподлобья и скосив глаза в сторону небрежно расплачивавшегося с официантом Карабаева, он увидел свой закрученный кверху, растопыренный рыжеватый ус, на котором торчала - предательской свидетельницей его, басанинской, небрежности - не забранная салфеткой жирная крошка пирожного. Он снял ее незаметно длинным ногтем мизинца.
«Для чего пришел сюда? - спрашивал себя. - Ну, захотелось им вместе после деловых разговоров пообедать… А меня зачем позвала? Чтоб о Теплухине узнать, просить меня о нем? Этот миллионщик-либерал взятку мне обедом дал… или как?»
Он тяжело поднялся из-за стола вслед за другими.
- Вы разрешите мне к вам приехать в имение? - спросил он, прощаясь с уходившей Людмилой Петровной, и почувствовал, как грустно и виновато смотрят сейчас его глаза.
- Конечно, я буду очень рада: у нас так скучно, - приветливо улыбнулась она, подавая руку для поцелуя. - Вы давно уже ко мне не приезжали и потому не имеете права желать, чтобы я о вас помнила. Но вот видите: когда решила увидеть вас, Павел Константинович, я нашла способ это сделать… Не правда ли? Господа, я сию минуточку иду! - крикнула она стоявшим у вешалки Карабаеву и брату.
- Вы знаете, - тихо сказал ротмистр, - что я хотел бы вас видеть всегда.
- Да? Фу, какие здесь грязные ступеньки в чиновничьем собрании, - смеялась она, спускаясь к вешалке. - Вы, значит, остаетесь здесь, господин ротмистр? До свидания!
Басанин остался один. Растерянность уже исчезла, но оттого, что не мог еще разобраться во всем, что произошло в конце обеда и после, был зол и придирчив, как и сегодня утром, когда наткнулся в столе на свой давнишний неловкий доклад.