Михаил Козаков «Крушение империи»

- Феденька… не надо. Я видел… видел, - подкатывалась спазма. - А теперь… я разволновался, я опять слеп. Мне нельзя волноваться. Мне профессор Гиршман сказал еще.

- Ты видел, отец! - горячо, не понятным самому себе убежденным тоном говорил Федя.

…Надо было ждать, покуда Карпо Антонович распряжет лошадь, засыплет ей овса в конюшне и отнесет свою извозчичью одежду в избу. Потом он приходил в кухню Серафимы Ильиничны и приносил, как всегда, на сохранение снятую с лошади упряжь, вожжи и свой «батюг» - кнут, которым больше всего дорожил.

И опять с тревогой и надеждой смотрела молча на него Серафима Ильинична: «Хоть бы два рубля привез, - Архип два десять привез Семену…»

- Выручка, барыня, одно дело… простите за выражение. Кобыла моя подкову потеряла! Ну, в кузню пришлось, конечно, - час и пропал, да и деньги тоже. Околоточный на два часа взял - в долг, конешно. Не везет! Прямо говорю вам - не везет! Верьте, не верьте, а вот больше, как рупь сорок, не заработал. Н-да!

Хмельной - он тряс своей длинной шелковистой бородой, добрыми глазами смотрел на хозяйку: «Н-да…» Он выворачивал в доказательство грязный широкий карман своих штанов, и оттуда падали на подставленную ладонь серебряные гривенники и пятиалтынные вместе с мелким мусором черно-серой махорки, обломков спичек и кусочков измятой папиросной бумаги. Половину выручки Карпо Антонович крал, - но разве можно было его проверить?

И Серафима Ильинична покорно говорила:

- Рубль сорок пять… спасибо. Вы уже завтра, Карпо Антонович, постарайтесь… пожалуйста, постарайтесь…

- Да, конешно, - тряс он бородой. - Понимаю положение… это верно.