Михаил Козаков «Крушение империи»

- Что вам надо? - прервал его Иван Митрофанович.

- Вы правильно, но поспешно ставите вопрос. Не торопитесь, - тем паче что ответ… ну, ближе, скажем, чем вы сами предполагаете. Простите… Одну минуточку.

Спичка высекла о коробок хилый, робко вспыхнувший огонек. Секунда - и он, моргнув печально, умрет. Но Губонин, умело держа спичку, заботливо и осторожно закрыл ее глубоким и плотным полукругом друг к другу сдвинутых ладоней. Пальцы легонько повертели спичку, - фиолетовый огонек медленно схватил ее кончик и вдруг жадно побежал по ней вверх.

Губонинские ладони светились изнутри восковатым ровным светом. Он поднес - уже небрежно - сгорающую спичку к торчащей во рту папиросе, зажег ее и отбросил спичку на траву.

И покуда он все это делал, Иван Митрофанович, против своей воли, сосредоточенно и с любопытством следил за судьбой огонька.

- Ну, вот… я и готов, - тем же спокойным тоном продолжал Губонин, - затягиваясь папиросой; сухой табак потрескивал и ронял крохотные искорки. - Я вовсе не хочу затягивать разговор, - если вам это могло показаться почему-либо. Ни в коем случае! Но когда люди собираются говорить интимно и проникновенно…

- Ого-го!

- Не иронизируйте, Иван Митрофанович! Повремените. Прошу верить: наша беседа должна быть интимной и задушевной. А вот в таких случаях люди стараются устроиться Поуютней и - внутренне - поближе друг к другу.

- Что вам угодно? - вновь повторил Теплухин свой вопрос и озлобленно посмотрел на собеседника.