Михаил Козаков «Крушение империи»

Губонин сидел сгорбившись, подавшись корпусом вниз, упираясь локтями в широко расставленные колени. Это была поза бездельника, ничем не озабоченного мечтателя, но ни в коем случае не человека, собиравшегося вести осторожный, строго конспиративный разговор, и Теплухин недоуменно подумал об этом и еще пуще разозлился.

- Мне угодно, - не меняя позы, сказал Губонин, - довести до вашего сведения, что я переменил место службы и живу теперь в Петербурге. Затем: по роду своей службы я уполномочен в числе прочих своих обязанностей интересоваться вашей судьбой. Вы меня, надеюсь, понимаете? Еще одно замечание: последний год вашей жизни известен всего лишь трем официальным лицам, считая и меня. Знал кое-что еще один человек - иркутский генерал-губернатор, но, как вам, вероятно, известно из газет, он скончался недавно.

- Меньше одним прохвостом! - не утерпел Иван Митрофанович, но совсем, совсем не это захотелось выкрикнуть сию минуту: он уже догадывался о цели губонинского приезда!..

- Напротив, - все тем же невозмутимым тоном возразил Губонин. - Старик был ревностным и честным служакой. Впрочем, не в этом дело. Объезжая юг, я заехал в Смирихинск повидаться с вами и просить вас об одной услуге.

- Никакой! - все более и более ожесточался Теплухин.

- Не торопитесь с ответом, Иван Митрофанович. Подброшенная щелчком папироса полетела в траву, Губонин выпрямился и поправил сползшую набок панаму.

- Вы сами поймете, Иван Митрофанович, - тихо, но настойчиво произнес он, - что есть вещи, которые каждый из нас уже обязан сделать. Не правда ли?