Михаил Козаков «Крушение империи»

- Пустяки, барыня! - не утерпел надсмотрщик-рабочий и хитро подмигнул остальным. - Вот кабы в самый барабан кому сесть - тогда другое дело! Верно: закружить вполне может…

И глаз его, чуть-чуть тронутый бельмом, перебежал вдруг на Карабаева и украдкой нацелился на него: «Черт его знает, может, хозяин еще рассердится за вмешательство в их разговор?!»

Но Георгий Павлович не выказал признаков недовольства.

Когда они прошли в дубильный корпус, оборудование его показалось Татьяне Аристарховне уже знакомым, так как во всю длину отделения растянулись такие же ямы, как и в зольнике.

Ямы издалека были похожи на открытые, незасыпанные могилы. Между ними были узкие проходы, по которым, ловко уступая дорогу друг другу, шныряли рабочие. На стенах висели длинные крюки: ими опускали и вынимали из ям дубильные кожи. Вдоль ям стояли - в половину среднего человеческого роста - наполненные какой-то мутной жидкостью насосы.

В дубильном отделении рабочих было гораздо больше, чем в зольнике, и Татьяна Аристарховна почувствовала на себе множество любопытствующих, но почему-то угрюмых и настороженных взглядов.

Зловоние душило ее. Вынув из сумочки надушенный батистовый платочек, Татьяна Аристарховна поминутно подносила его к носу.

- Ишь ты, без духов и минуты не может, - негромко сказал костлявый Вдовиченко, работавший у ямы рядом с Николаем Токаревым.

- Надышалась бы нашими «духами» - хоть неделю, - буркнул Токарев. - А мы всю жизнь так.