Михаил Козаков «Крушение империи»
Слова их до Татьяны Аристарховны не долетели. Внимательно, как «способная ученица», она вслушивалась в слова мужа.
- Волокна кожи жадно поглощают танин, соединяются с ним - в этом, Таня, и состоит дубление, - рассказывал Георгий Павлович. - От соединения волокон с этим желтовато-серым порошком - танином - свойства их изменяются.
- Как? Почему? - забрасывала она вопросами.
- Они делаются, Таня, нерастворимыми в воде, более прочными и стойкими по отношению к гниению. Понимаешь?
- Конечно, все понимаю! - говорила она, улыбаясь, и не обманывала.
Уже нет времени осматривать весь завод, так как через десять минут - гудок, но она уже многое, многое знает, она, ей-богу «способная ученица»…
Ну, хочет Жоржа, - и она может повторить все то, о чем вот рассказывал ей сейчас медлительный Леопольд Карлович! Хочет? - ну, пожалуйста…
И Татьяна Аристарховна повторяет, как хорошо выученный урок.
- Ну, вот… Кожа выдублена… ее помещают в сушильный сарай. Там ее вешают на жерди и просушивают. Так, Жоржа? Когда она несколько просохнет, ее прокатывают на особых катках. Ну, конечно, так, господа! Кожу нужно хорошо прокатывать на особых станках или на вальцах, и они придают коже мягкость и окончательную отделку. Разве я не понимаю, господа? Я все, все хорошо понимаю… Но самое ценное, Жоржа, танин! Верно?
Она тихо и ласково смеется, засматривая мужу в глаза.
- Та-нин! - весело, вполголоса говорит она Георгию Павловичу и многозначительно повторяет: - Таня - танин - самое главное, правда?
Она случайно набрела на эту выигрышную игру слов, и ее это забавляет и радует. Как удачно - «танин И как нельзя без этого вещества обойтись здесь, на заводе, так нельзя ему, мужу, обойтись в жизни вообще без «Тани», без нее, Татьяны Аристарховны, - жены, матери его детей, устроительницы их совместной семейной жизни. Все, все в его, карабаевской, жизни, должно быть пропитано, насыщено этим замечательным «танином»… И она жертвовала уже ударением на первой гласной в этом слове, ибо разве не все здесь - ее, Танино?..