Михаил Козаков «Крушение империи»

- Зависти? Пожалуй, - согласился он и добавил: - припадков зависти, сказал бы я, и еще мелкого скепсиса. Конечно, это и есть у Теплухина. Причина ясна, друг мой: революции уже нет, да и вряд ли теплухинская революция будет в наш век… А люди «теплухины» живут, да и жить им надо - биология! Надо примириться, покладистей, оказалось, надо быть. Чтобы понять и знать Ивана Теплухина, надо обобщить вопрос о всех «теплухиных». Я говорил об этом, между прочим, с нашим Левушкой зимой, когда он приезжал сюда. Я Теплухина отлично разузнал, понял и всего вижу насквозь. Он человек способный, и этот бывший эсер-каторжник будет служить моему делу не хуже, чем когда-то - бесформенному делу революции. Когда ты его встретишь следующий раз, поздравь его с новой службой.

- С какой? - удивилась Татьяна Аристарховна и от неожиданности протянула руку к прямой, вытянутой спине кучера, словно быстрая в этот момент езда мешала ей расслышать и понять слова мужа, и хотелось, чтобы кучер сдержал лошадей.

- На днях Иван Митрофанович заявил мне, что хочет уйти со службы, - не отвечал на прямой вопрос Карабаев. - Я, должен сознаться, был удивлен и спросил его о причинах.

- Ну, и что же?

- Он отвечал мне как-то невразумительно, ссылаясь на какое-то недомогание… Словом, ерунда, конечно! Не в этом дело. Но я понял: Теплухин хочет лучшего места, чем он у меня имеет.

- Но ведь на казенную его никто не примет!

- Совершенно верно. Значит ли это, что его способности должны загнивать на службе у меня? Я прямо ему сказал об этом и тем самым… покорил его, Таня! Доказал ему - понимаешь? Я предложил ему место моего доверенного лица… Ну, вроде личного секретаря.

- Ты… ты не шутишь, Жоржа? Почему это вдруг?

- Я не шучу, - серьезно и деловито сказал Георгий Павлович. - Я намерен вскоре поручить ему дело… вести предварительные разговоры в Петербурге.

- В Петербурге?!