Михаил Козаков «Крушение империи»

…Стоявшие на площади слышали неистовый шум восторженных, оглушительных возгласов, взрывавших, казалось, дворец неповторимого Растрелли. Это кричали в пароксизме ликования последние санкт-петербургские преторианцы российского самодержца.

Как одержимые, они бросились к нему, целуя в плечо, в спину, тыкаясь губами в его оробевшее, вздрагивающее тело, и падали на одно колено, хватая для поцелуя белые шлейфы и подолы Александры и ее ошеломленных дочерей.

«…Не заключу мира, пока последний войн не уйдет с земли нашей…»

Эту клятву царь точно уворовал у своего предка: ее дал России Александр в 1812 году.

И в народе вспоминали этот год.

- Мы стоим у памятника отечественной войны. Символ… это же символ, господа!.. Теперь вот вторая отечественная… и все должны идти, все на защиту родины и престола. Били французов, будем бить немцев. Вы только посмотрите, господа, на эту площадь. Живете, господа, и не присматриваетесь, плохо знаете, - звенел, как голодный комар, тоненький срывающийся тенорок.

У «тенорка» был льстивый, фарисейский рот и вогнутый, как дно тарелочки, лоб молодого дегенерата из благовоспитанной чиновничьей семьи. «Тенорок» вызванивал всем, что знаменитая «Вандомская колонна увенчана была («Чем, чем?» - выкрикивал и захлебывался он…), увенчана изображением полководца», а «что, что воздвигли мы в центре этой единственной в мире площади?» - «Столп, чем увенчанный?»

- Над Александровской колонной вознесен, господа, символ страдания - крест!

Окружающие слушали, нетерпеливо поглядывая на дворец.

- Глядите, глядите на эту площадь: символика!.. Наш русский характер!.. - уже терял свой голос «тенорок», но не унимался. - Все здесь как будто нарочно создано для народной военной манифестации…