Михаил Козаков «Крушение империи»

И он объяснял. Полукольцом замыкается площадь Главным штабом с его гениальной римской аркой и ее колесницей Победы, - влекомой шестью лошадьми. Но с другой стороны - величавая завеса Зимнего дворца… «Капризная прелесть его, господа, ни единым изгибом линий не напоминает о военной суровости. Так и в русской душе, - задыхался «тенорок», - порыв воинственности живет, неразрывно связанный с веселым миролюбием…»

- Нас оскорбили… Оскорбили нас, славян, - и мы покажем теперь… Мы разобьем Берлин вдребезги!..

- Ишь ты… молотобоец языком!

- Что? Кто это сомневается? Вы слышали, господа?..

- Я сказал. Я… Вдребезги? Не всех коли, говорю, хоть одного на племя пустим! А ты, падаль говорливая, на русско-японской трудился… а? А я был!

- Держите… держите, господа! Шпион, австрийский шпион!

- А почему именно - «австрийский»? - услышал Иван Митрофанович позади себя чей-то насмешливый знакомый голос, рассмешивший окружающих, давших возможность порицателю «тенорка» куда-то нырнуть.

Оглянувшись, Иван Митрофанович не сразу заметил маленького быстроглазого Асикритова. Журналист не стоял на одном месте, а пролезал ужом куда-то в сторону, отдаляясь от Теплухина. Иван Митрофанович хотел его окликнуть, но раздумал.

- Гляди, гляди - начинается! - прошелестело вдруг в толпе, и она качнулась немного вперед, подтолкнув своих знаменосцев.

- Выпустите… пропустите - старушке дурно стало!

- А чего перлась?

- Городовой, помогите!

- Петь надо будет, а у меня, недавно ангина была…