Михаил Козаков «Крушение империи»
В комнату, с портфелем в руках, вошел Фома Асикритов. Журналист был в чесучовом пиджаке - длинном, почти до колен, и коротком в рукавах, отчего его маленькая подвижная фигурка приобретала еще более смешливый вид.
«Чертик!» - невольно улыбнулся Карабаев, глядя с дивана на своего родственника, который не всегда был ему приятен.
Асикритов положил портфель на выступ камина и засеменил к лежащему на диване Льву Павловичу. По дороге он споткнулся о загнувшийся край тяжелого ковра, чуть-чуть не упал и, размахивая в воздухе руками, не дошел, а долетел, как подпрыгнувшая пружинка, к первому попавшемуся креслу.
«Ох, чертик!..» - еще раз подумал Лев Павлович и вспомнил куклу-арапчонка с вращающимися глазами в витрине одного из табачных магазинов: и действительно, Асикритов чем-то напоминал сейчас того арапчонка.
- Придвигайте кресло сюда, Фома Матвеевич. Простите, что я лежу, но я очень устал.
Асикритов не замедлил очутиться у дивана.
- Я к вам на пять минут, Лев Павлович… всего лишь. Я хочу знать…
- Интервью?.. - улыбнулся Карабаев и подумал, что мог бы, конечно, многое сообщить из сегодняшнего заседания, но разбалтывать кому-либо секреты своей партии он никогда не стал бы.
- Комитет у вас заседал, Лев Павлович?
- А вы откуда знаете?
- Очень просто: я встретил всех ваших в подъезде. Понять нетрудно. Ну, так вот, что решили?
Лев Павлович сразу насупился: ему не нравилась такая напористость журналиста, уж очень бестактно, по мнению Карабаева, желавшего использовать их родственные отношения. И он сказал, грузно повернувшись с бока на спину и глядя в потолок: