Михаил Козаков «Крушение империи»

П-пых! - вспышка магния перед самым лицом невольно вздрогнувшего Льва Павловича; но спустя секунду он уже приветливо смеется, и таким, со сдвинутой, в сутолоке, шляпой на голове, запечатлевает его второй фотограф и… бросается к нему с поцелуями:

- Папа… папочка, здравствуй!

- Юрик… родной!

Он крепко прижимает к себе сына, заглядывает в его глаза, нежно похлопывает по плечу.

- А мама где? Ирина?..

- Там, там они… Их затолкали. С нами Федя Калмыков!

- Куда прикажете, барин? - спрашивает носильщик.

- Ах, к выходу же, конечно!

Они пробивались сквозь толпу, и многие, знавшие в лицо депутата Карабаева, приветствовали его, снимая шляпы, котелки, фуражки, а женщины - многократными кивками головы и длительными улыбками, и Лев Павлович тоже улыбался всем и в сладкой растерянности повторял одно и то же слово:

- Рад… рад… рад…

- Какой ты знаменитый, папа! - шептал ему Юрик. - Как Собинов.

- Дурачинка ты, мальчик.

Из вагона он вышел успокоенный и веселый, - сейчас он шел радостными растроганный.

- Да здравствует Россия и ее верные союзники, господа!

- Ур-р-р-а-а!

- Да здравствует Государственная дума, - ур-ра! Свистки, голос распоряжающегося жандарма:

- Ну, ну… Проходите, проходите, господа. Не задерживаться!

- А вот и мама… Мама, мама - сюда! - кричит Юрка и дергает за рукав отца.

- Левушка! - слышит Карабаев знакомый, вздрагивающий голос жены и делает торопливые шаги навстречу.