Михаил Козаков «Крушение империи»

Но он сам не знал сейчас, чем собственно взволнован: рассказом ли приятеля, или тем, что почему-то вспомнился вот в эту минуту смущенный носильщик на Финляндском вокзале, пропажа дневника, вертевшиеся в вагоне после станции Усикирко какие-то чужие люди, среди которых, - он убежден был теперь, - были и подосланные петроградской охранкой. Все это нежданно и болезненно всплыло от чего-то в памяти, покуда Петруша Лютик, штабной офицер, рассказывал очередной печальный анекдот о жизни в Ставке, в армии, и Лев Павлович, разволновавшись уже, не скоро успокоился.

- Лестницу метут сверху! - хрипло выкрикнул он и «с сердцем» бросил на стол портсигар, который до того держал в руках. - Все, что ты рассказываешь, Петруша, - чудовищно, омерзительно! Что ж это? Если так будет продолжаться, страна кончит крахом, смертью.

- Ай, браво, браво, Лев Павлович! - зашевелился на своем месте пучеглазый Асикритов. - Правильно говорите: лестницу метут сверху! Каждый швейцар и дворник это знает. Каждый! И найдутся такие - сметут, начисто сметут. Увидите… скоро, ой, скоро это будет. Оглянется страна, встанет на свои медвежьи лапы и пойдет крушить, ломать все и вся. Вот тогда… тогда мы узнаем ее, поймем. Все полетит, все будет разрушено. Тут уж не помогут никакие думские стратегические вензеля! Покажет Россия кузькину мать, запляшет с дубиной Б руках, - пойдет тут такое всенародное очищение… Чай, не так?

- А вы-то… чему радуетесь? - раздраженно буркнул Лев Павлович.

- Я?

- Ну, да - вы! Радоваться нечему, - озлился Лев Павлович. И опять не знал - почему собственно. Потому ли только,