Михаил Козаков «Крушение империи»

По дороге в город, ведя разговор все на ту же тему о войне, он сказал еще:

- Вот думаю я так, Федор Мироныч: драться люди могут тогда только, когда интерес у них один… общий. Тогда друг друга искать будут, чтоб идти вместе. Сами в том случае сбегутся… безо всякого понуждения, без урядников, по своей собственной охоте. Это тогда, когда не драться, значит, нельзя уже.

Тогда каждый отвечает за себя, и реветь тут нечего. Может, и неверно говорю, - как думаете?

- В общем, так, конечно, - растерявшись, согласился Федя. - Но все-таки, дружище Николай…

Однако почему он так быстро согласился с ним? И, с другой стороны, с чем собственно он не согласился, против чего собирался возражать? Ах, разве знал все это тогда Федя! Ничего не знал он точно, ни в чем до конца не был уверен, должен сознаться… Но где же правда? - тщетно искал ее Федя. И, право, это было мучительно!

Высказывания Токарева, - в общем, такие простые, бесхитростные, как колумбово яйцо, и, казалось бы, даже знакомые, но прозвучавшие неожиданно, - поразили его, ввели в смущение

Конечно же, война - это убой ни в чем не повинных людей, цель несчастий, народное страдание, но как можно не воевать, когда на тебя так грубо напали, когда хотят захватить твои земли, разграбить твою родину? Другое дело, что родина - полицейская, с приставами, урядниками, жандармами, - это, конечно… Что и говорить. Но - родина!

Все газеты писали горячими перьями о том же и еще о том, что войне быть не больше трех месяцев, - велика была Федина вера, и короток еще шаг его годов… Ах, где теперь Токарев, в каких сидит окопах, жив ли? Как много мог бы сказать и рассказать ему Федя сейчас, через два года после той памятной встречи!