Михаил Козаков «Крушение империи»

«Заиграешь ты у меня, дорогая сударынька, сейчас! - подумал Пантелеймон Кандуша, разглядывая ее исподлобья. - Кудах-кудах, курочка!»

- Касательно преждевременно погибшего вашего мужа! Касательно его хотел бы дружески сказать - вот что! - ошарашил он ее. - Сообщеньице имею, Людмила Петровна.

Рука ее быстро вынула шпильку изо рта, и рот по-детски широко, испуганно раскрылся, и это позабавило сейчас Кандушу.

- Вы его знали? - шагнула к нему Людмила Петровна. - Как ваша фамилия?

- Не в том суть, - усмехнулся Кандуша.

- А в чем же тогда? - теряла терпение она.

- Обидчика знаю. Истинного обидчика, пипль-попль! По всем статьям готов изложить все дело. А обидчик - лют человек! Казнит и не поморщится. Только мы гордыню его… ушатом холодненьким, ледяным ушатом! Зашипит, зашипит горячее железо, как в кузнице, - примерно говорю, - и остынет, мертво станет: тогда его и бери голыми руками, вот что-с!.. Гос-споди, боже мой! Да разве можно простить обидчику, дорогая, - извиняюсь за непозволенное слово, - Людмила Петровна! Он, смею удостоверить, живет-наслаждается, на двух конях, можно сказать, и выезжает в жизни своей скрытной: авось да небось - те лошадки его в жизни. А про то не знает, хи-хи, что авоська-то веревку вьет и небоська петлю накидывает. Мы его, Людмила Петровна, дорогая, - извиняюсь! - мы его, обидчика…

И Кандуша, увлекшись, затопал ногами, показывая, как плохо придется кому-то, если испытает тот его гнев.

- Как ваша фамилия? О чем вы говорите? - переспросила вновь Людмила Петровна. - Говорите ясней и поскорей, пожалуйста, а то могут войти сюда!