Михаил Козаков «Крушение империи»

- Как дочка? Может, надо передать что ей и матушке? - спросил в конце обеда Андрей Петрович. - Если интересуетесь, Надежда завтра сходит, все сделает.

- Да, да… - подтвердила Надежда Ивановна. - Мне что? Я мигом… Я ребеночка вашего повидаю и все расскажу вам потом. Записку отнесу, как прошлый раз.

Она смотрела на Ваулина уютным, услужливым взглядом темных, слегка навыкате глаз. Обычно молчаливая - она вдруг оживилась теперь, краска залила ее узкое, смуглое, как у сербианки, лицо с тонкими, сухими губами.

- Дочка у вас какая хорошая! Ножки стройные, голосок динь-динь-динь!

- Ничего, мать, поздоровеешь - своего заведем. Не сокрушайся, мать, не сомневайся, - встал из-за стола, подошел к ней и похлопал по плечу Андрей Петрович, и видно было, что хотел замять неудачно всплывший разговор.

Ваулин начал было рассказывать о девочке, едва не упавшей с четвертого этажа, и о своих волнениях по этому поводу. Но вдруг показалось ему, что делает сейчас глупость. («Ах, надо было отвести разговоры о детях, раз она так болезненно реагирует!..») И оборвал свой рассказ, виновато взглянув на смотревшего исподлобья Андрея Петровича.

Однако на этот раз он ошибся, - Надежда Ивановна, усмехнувшись, сказала:

- Эта Маргаритка хоть свалится, но никогда, ни в жисть, не разобьется. Мы с Андрюшей раньше тоже очень беспокоились, а теперь не обращаем внимания.

И она в два голоса с мужем сообщила Ваулину: Маргаритка - дочь цирковых артистов, работающих на трапециях. Хлеб зарабатывают всей семьей. Надежда Ивановна сама видала в цирке эту самую Маргаритку висящую над сеткой на опущенных книзу руках своего отца. Она привычна к «высоте», и дома на подоконнике она стоит частенько, но упасть и разбиться не может, так как на ней надет пояс, а от пояса идет длинная, не замеченная, очевидно, Ваулиным, тонкая, но прочная веревка, прикрепленная предусмотрительно к ножке кровати или к дверной ручке. В том-то и весь секрет, и нечего было волноваться.