Михаил Козаков «Крушение империи»

- Ночевать придете? - вышел из чуланчика Андрей Петрович.

Пальцы его растопырены, запачканы черной, пахнущей керосином краской, кистью руки он отбрасывал наверх сползшую на лоб прядь растерявшихся волос.

- Другого места нет. Хотя, знаете… Ваулин что-то соображал.

- Вам видней, - не торопил его с ответом Андрей Петрович.

- Н-не знаю, - все еще не решил Ваулин. - А записочку матери моей пусть, пожалуйста, Надежда Ивановна отнесет завтра. Я там оставил… в конверте, - вспомнил он совсем о другом.

Громов кивнул головой.

- Только к Шурканову не ходите, - неожиданно сказал он, и Ваулин вздрогнул даже от удивления: вот сейчас, сию минуту он как раз подумал о том, что, может быть, придется отшагать сегодня на Выборгскую сторону, к старому большевику Шурканову, бывшему в прошлой Думе депутатом, избранным в Питере по рабочей курии.

Квартирой Шурканова, прекратившего одно время активную партийную деятельность, часто пользовались работники Петербургского Комитета для свиданий, ночевок, а некоторые - и для продолжительного пребывания в ней, для жилья. Шурканов - преданный делу человек, - так почему же Андрей Петрович советует не ходить к старику?..

Громов насупился, замотал своей маленькой головой:

- Шурканова квартира - фонарь для охранки. Это я верно говорю.

- От такого подозрения с ума можно сойти! - вскрикнул Ваулин. - Ведь надо же доказать это, Андрей Петрович! Доказать, а? Вы понимаете?

- Ладно, понимаю, - все тем же ровным тоном ответил, прощаясь, Громов. - Доказательства сами придут. А я - чувствую… Ключ взяли? - вернулся он к прежнему разговору.

- Взял, - проверил себя, нащупал Ваулин в кармане брюк раздвоенную бородку ключа. - Успеха! - дружелюбно бросил он вновь, глядя на запачканные черной краской руки Андрея Петровича.

И вышел из квартиры.