Михаил Козаков «Крушение империи»

- Так, может быть, ты, Левушка, неправ? - подала голос Софья Даниловна, протягивая дочери намазанный маслом кусок хлеба. (Так уж повелось в карабаевском доме, что всем в семье намазывала хлеб маслом сама Софья Даниловна.)

- В чем это неправ, Соня?

- Ну, в оценке этого человека. Ты сам рисуешь его джентльменом.

- А ты вот послушай! - обрадовался Лев Павлович тому, что жена с самого начала заинтересовалась его рассказом. - Я не хочу его умышленно чернить (я вообще не занимаюсь этим делом, как тебе известно!), хотя, повторяю, мне он глубоко чуждый и неприятный человек. Но вот тебе сценка…

Он принял из рук жены большую фарфоровую чашку кофе, забеленного жирными сливками, хлебнул из нее и продолжал:

- Да, вот тебе такая сценка… Как-то поздно ночью (надо тебе знать, что мы были заняты с девяти утра до глубокой ночи), возвратившись после какой-то официальной встречи, я пришел к себе в номер и старался набросать страничку своего дневника. В это время стук в дверь. Входит Протопопов: «Можно к вам?» - «Можно». - «К вам у меня очень большая просьба». - «Что скажете?» - спрашиваю. Он начал рассказывать, что затевает очень большую газету, европейского масштаба, которую субсидируют крупнейшие банки, что эта газета должна быть либеральной и беспартийной.

- Об этом во вчерашних газетах писали, Левушка…

- Да, да… Он надеется, понимаешь ли, с помощью этой газеты бороться на выборах с попытками их фальсифицировать, как это было сделано с четвертой Думой. В газету привлечены все лучшие люди, как он выразился, и что он просит также и моего сотрудничества.