Михаил Козаков «Крушение империи»

- В каком ты лежал госпитале? - заинтересовался вдруг Иван Митрофанович, и какая-то мысль (как возникшая - не отдавал себе отчета) мелькнула и сразу же исчезла, но пронзительный гудок подкатывавшегося задним ходом паровоза поторопил и его и Токарева.

- В лужском «союзе городов», Иван Митрофанович… А что?.. Постойте, это, кажется, ваш подают! Ваш, конечно; ведь вам в ту сторону… - вглядывались они оба, на какой путь свернет паровоз после рельсового разветвления у сигнальной будки. - Ваш это, ваш… Пойдете? Ну, и я тоже. Ой, как рад, что встретились, Иван Митрофанович, - протягивал он руку, перекладывая завернутую в газету колбасу подмышку поврежденной руки. - Ну, прощайте. Увидимся еще, наверно… Стойте, руку вытру, а то она у меня, кажись, потная… не совсем того, простите!

Он засунул руку в карман штанов, вынул оттуда носовой платок и… растерянно посмотрел на Теплухина.

- Чего ты?! - спросил Иван Митрофанович. - Зачем карман выворачиваешь, - а?

- Вот сукины дети!.. Пятерка была, синенькая, - сперли, выкрали… Ну, что ты скажешь?! Вот народ! А?.. Затолкали на базаре и - сперли… Беда!

Он помял платок в кулаке и положил его обратно в штаны.

- На! - быстро вынул бумажник Иван Митрофанович и протянул ему «радужную» - двадцать пять рублей. - На, возьми, Коля. Не стесняйся: у меня есть…

- Много это, Иван Митрофанович. Да и вообще…

- Что вообще? Глупости! - искренно и серьезно выкрикнул Теплухин. - Ну, живо - бери! Отдашь когда-нибудь…

- А я возьму… знаете! - просто и весело сказал теперь Токарев. - Ведь знаю, от кого беру… не подачку, не милостыню, а от товарища? Правда?

- Ну, конечно… - опустил глаза Иван Митрофанович. - Прощай, Николай!