Михаил Козаков «Крушение империи»

Глава двадцать первая

Снова на тишкинском поплавке

Федя собирался позвонить, но парадная дверь была полуоткрыта, на площадку падал свет из прихожей, слышны были голоса, - и Федя решил повременить минуту и остановился у порога.

- Вы не студент Калмыков? - услышал он вдруг свою фамилию, произнесенную чьим-то незнакомым голосом, и вздрогнул даже от удивления и неожиданности. - Людмила Петровна просила передать…

- Нет, я не студент, позволю себе сказать… Ее высокоблагородие Людмила Петровна знает, по какому я делу.

- Как ваша фамилия? - спросил все тот же голос.

- Моя-с?.. - на секунду замялся посетитель. - К-кандуша, позволю себе назваться… Ну, и что же из того, что фамилия?.. - досадливо и растерянно, как показалось Феде, продолжал он. - Осмелился прийти так поздно по очень важному делу.

- Действительно поздно! - согласился хозяйский голос, приближаясь к двери. - Людмилы Петровны нет. Она уехала надолго из Петрограда. Честь имею!

- Куда - осмелюсь?..

Эти слова были произнесены уже за порогом, на площадке, потому что хозяин, инженер Величко, весьма решительно закончил разговор и захлопнул дверь перед самым носом попятившегося назад Кандуши.

Оглянувшись, он увидел топтавшегося на месте студента: а-а, конечно же, это был тот самый, о котором сию минуту шла речь, - и Кандуша, мельком оглядев его, сказал с сочувственной улыбочкой:

- Господин Калмыков, вы к Людмиле Петровне? Так ее нет дома! Она уехала надолго из Петрограда.

«Это мне теперь и без тебя известно! - разгорячился Федя. - Но она просила что-то передать мне, - как бы узнать это?» - не знал он, что нужно делать, и не отходил от двери.

- Не верите, может быть?

- Нет, помилуйте, верю! - стало неловко почему-то Феде, и он опустился на одну ступеньку вниз.