Михаил Козаков «Крушение империи»

«Кажется, я была нечутка, - бранила она себя. - Пришла… тараторила о всяких пустяках и не заметила, что он, вероятно, был чем-то очень озабочен. Ой, как нехорошо получилось! Что-то очень легкомысленная я сегодня. Ну, ничего: за ужином замолю свои грехи… Вот, Клавдия в городе, а ты тут возись со всеми этими мисками, керосинками, тарелками!» - быстро сменилась одна мысль другою. И, не заходя к себе в комнату, с купальными вещами в руках, Ириша побежала босиком в кухню - посмотреть, что можно подать на ужин.

Принеся посуду на веранду, она застала отца склоненным над измятым, но расправленным теперь листом газеты, лежавшей на столе.

- Как она к тебе попала, Ириша? Мы не выписываем этой дряни! - задержал ее на минутку Лев Павлович.

Ириша взглянула на газету.

- Ей-богу, не знаю. А-а, вот что, папка… На пляже разные ведь соседки бывают: вероятно, какая-нибудь из них принесла. По ошибке я завернула вещи не в свою газету, а мою взяла соседка… А что такое, папа?

- Нет, ничего, лосенок мой, - нежно и, как самому показалось, жалобно сказал Лев Павлович и несколько раз поцеловал ее в голову, уткнувшись носом в Иришины волосы. -

- Лосенок? Этого я еще никогда не слыхала, - удивлялась она и радовалась перемене в настроении отца. - «Теленочек, курсёсточка», еще всякие слова… А вот лосенок - первый раз! Почему лосенок?

- Потому - вот и все!.. Ну, давай, давай отцу пищу. Быстро, лосеночек! Одна нога здесь, другая там! - гнал он ее в кухню.