Михаил Козаков «Крушение империи»

- Что?.. Чего это ты вдруг?

- Того!

- Что ты. знаешь?

Она заглядывала в его лицо строго и неласково:

- Ты, дорогой мой, совсем не знаешь Шуру, чтобы ее ругать. Ну, что ты знаешь? Говори же!

- Ничего… - сожалел уже о своей вспыльчивости Лев Павлович. Он сломал надвое спичку, затем другую, бросил их с каким-то нечленораздельным восклицанием за окно, зашагал по веранде.

- Чего ты это вдруг? - тихо повторила Ириша, наклонясь над своими балетками и поднимая их с пола.

«Ах, легче было бы, если бы не спрашивала!..»

- Чего? - сказал Лев Павлович и остановился посреди веранды. - Так, деточка. Просто так.

И вдруг заговорил не своими словами:

- Знаешь, горе, которое молчит, нашептывает отягченному сердцу до тех пор, пока оно не разорвется! Вот… и мне нашептывает… - совсем уже готов был разоткровенничаться - Лев Павлович и долгим, неуверенным глотком вобрал в себя воздух.

Ириша не знала наизусть цитат из Шекспира, - она спросила:

- Что нашептывает, папа?

- Ничего, ничего, родненькая, - махнул он рукой и постарался заулыбаться. - Давай поужинаем, - а?

- Сейчас. Прости меня… - собирала она свои вещи, разворачивая газету, вынимая купальный костюм. - Сию минуточку. Прости меня, пожалуйста.