Михаил Козаков «Крушение империи»

- Куда? - отдернула она свою руку.

Поймав взгляд-приказание своего начальника, полицейский толкнул из прихожей дверь в комнату, и все трое вошли в нее.

Короткая клеенчатая кушетка с глубокой впадиной посередине, остекленный светлый шкафик, на полках его - в чинном порядке чашки, вазочки, разная посуда, ореховый столик у окна - это была та комната, где проживал, - не знала того Ириша, - несколько месяцев назад Ваулин.

«А где же Надежда. Ивановна?» - искала ее глазами Ириша. И она вслух, громко повторила свой вопрос.

- Здесь! - услышала она, обрадовавшись, знакомый голос Громовой. - Это не насчет найма ли прислуги приехали? - приблизился он, и в раскрывшихся дверях соседней комнаты показалась Надежда Ивановна.

- Потрудитесь обратно! - сурово сказал человек в штатском. - Сапожников! - крикнул он кому-то. - Почему разрешил путешествовать ей тут?

- Она сама, так что! - появился за спиной Надежды Ивановны второй полицейский - безбровый почти, со впалыми, глубоко провалившимися щеками и по-рыбьи выпученными глазами больного базедовой болезнью. - Заходи назад! - схватил он за плечо Надежду Ивановну.

- Потише… ты! - огрызнулась она и шагнула навстречу Ирише. - Уж вы извиняйте, барышня, - прожигая ее глазами, скороговоркой говорила она. - Я не виновата, ни в чем не виновата, не воровка я какая, вы не подумайте… и вашей матушке скажите. А ничего у меня краденого не найдут, - с особым ударением произнесла она. - Не глядите, что тут их, сыщиков, пригнало. Скажите барыне-матушке: как волю получу, приду к ней, служить буду, как условились.

- Довольно молоть, Громова! - прервал ее сотрудник охранки.