Михаил Козаков «Крушение империи»

- Что ты, голубок! Барановского завод, говорят, тоже двинулся. «Айваз» загудел, на манифестацию.

- На демонстрацию, бабка! - поправил ее кто-то.

- Я и говорю.. Такое… такое, сынок, начинается.

- Давай, бабушка, булку куплю! - словно в награду за приятное сообщение сказал один из солдат.

- На, милый, выбирай, какую хошь.

- И мне, бабуся!

- Р-расходись! - раздалось вдруг с улицы, и длинный картавый полицейский свисток побежал, приближаясь, вдоль забора.

- Фараоны! - бросились врассыпную торговки, подбирая с земли свои корзинки… - Фараоны… душегубы!

За первым свистком - второй, потом - третий…

- Ишь ты, разгоняют, - сказала старушка со щучьим ртом, торопливо принимая деньги от солдата. - Волки столичные… ироды царские. Тьфу!

В первый момент непонятно было, почему вдруг быстро мотнула она головой, и вслед за презрительным «тьфу» неестественно далеко сдвинулся набок ее вытянутый рот, почему вдруг выступила в углу его кровь, и старушка, качнувшись всем телом к забору, упала на землю.

- Бабаня, чего ты?.. - крикнул ее покупатель-солдат. Он подался всем телом в пролом забора - нагибаясь, протягивая руку вниз, чтобы захватить и поднять ею упавшую женщину.

Кто-то больно ударил его по руке, - он отдернул ее и поднял голову: у самого забора, почти на том же месте, где была только что торговка, стоял, замахиваясь вынутой из ножен шашкой, рослый, румяный, с коротко подстриженными бакенбардами офицер фараон. Это он расправился кулачищем со старухой.