Михаил Козаков «Крушение империи»

- Р-р-расходи-и-и-ись! - дал знать о себе полицейский пристав. Он приставил рупором ко рту короткие руки в белых нитяных перчатках. - Очищай улицу!

- Сми-и-ирно! - старался перекрыть его поручик Гугушкин. - Солда-а-ты сто восемьдесят перво-ого полка-а-а, ко мне-е ша-агом ма-арш!..

Из толпы, отрезанной полицией, неуверенно, друг друга отыскивая глазами по одинаковым серым шинелям или светло-зеленым гимнастеркам, вышли на мостовую человек двадцать пять - тридцать и, потоптавшись на одном месте, выстроились в две шеренги.

- Принять! - кивнул Гугушкин одному из младших офицеров.

- Я! - козырнул прапорщик Величко.

Он пересек мостовую, быстро шагая к выстроившимся шеренгам. Идя, он смотрел не на солдат, а на стоявшего позади них, застывшего на крылечке мертвоусого человека. Приближаясь, Величко встретился вдруг с его темными бегающими глазами: они устремлены были сейчас на офицера, и ни на кого больше, - они фамильярно подмигивали ему, голова поддакивающе кивала, а губы, быстро, беззвучно, словно что-то подсказывали.

- А, сволочь, перепугался? - вслух подумал прапорщик Величко. - Все вы такие - рабы! Погоди ты у меня!..

- Р-р-расходи-и-ись! - не унимался пристав и, махнув шашкой, повел свой отряд к центру толпы.

- Спасайсь! - дрогнули ее ряды.

- Ни с места, товарищи! - кричали в ответ. - Долой опричников!

- Вон полицию!

- Долой убийц народа!

- Стреляйте, гады… а ну, стреляйте в народ! - взвились женские голоса.