Михаил Козаков «Крушение империи»

Это была самая лестная похвала для смирихинского помощника присяжного поверенного.

«А может быть, придется еще?..» - словно говорили сейчас его выпуклые улыбающиеся глаза, устремленные мечтательно в одну точку.

Он так плавно и хорошо говорил по любому поводу, что невольно иногда хотелось хоть раз услышать его плохую речь!

«Бесструнная балалайка! «Я чую»… «правда русская»… «дадим, господа, жертвы», - передразнивал его про себя Федя. - Болтун! Ничего не стоит ему язык высунуть и положить на плечо!»

Федя рассердился и захотел как-нибудь насолить смирихинскому Златоусту.

И уже не проверяя себя, не успев подумать как следует, он мрачно буркнул вдруг чужие слова:

- Придет революция, и ваш Милюков будет расстреливать ее из пулеметов. Он, по-вашему, - «правда русская»?..

Уверенности не было в собственном голосе, - Федя с досадой почувствовал это и, не дожидаясь ответа Левитана (к счастью, тот не сразу сообразил, что именно к нему обращался студент Калмыков), вышел в следующую комнату, где уже был расставлен ломберный стол для преферанса, за который торопились усесться партнеры.

Минут десять он понаблюдал игру.

- Что же это: глупость или измена? - шутливо спрашивали теперь игроки своих визави, когда те делали неудачный, на их взгляд, выход картой.

Возвращались из гостей втроем: Федя - впереди, Гриша Калмыков и хирург Коростелев.

Только сейчас доктор вспомнил, что мог бы кое-что и он рассказать интересного Русовым и их гостям. Как же он мог забыть?..

Вчера явился к нему на прием в больницу молодой человек и попросил освидетельствовать место ранения. Рана зажила, но плечевая перевязка под одеждой не была еще снята, и молодой человек спрашивал, долго ли придется ее носить.