Михаил Козаков «Крушение империи»
Спора собственно и не было. Думским речам обрадовались, хвалили их почем зря, высказывали всяческие догадки:
«Разгонят, теперь Думу?»
«Привлекут к ответственности Милюкова?»
«Уйдут Штюрмер и Протопопов?»
«Будут ли в Петрограде рабочие волнения?»
И все опасались одного: для борьбы с Протопоповым будут пущены все средства, какие только можно себе вообразить! Какое ему в сущности дело до будущего России!
А Захар Ефимович потерял бы отличную возможность блеснуть сегодня своим даром слова (когда же, как не сегодня!!), если бы не выступил с речью.
И он ее произнес. Отнюдь не повышая голоса, оставаясь сидеть на стуле, обняв за плечи соседа, но, как всегда, жадно смакуя слова, отделяя их друг от друга, - так, что на коротеньких желтоватых зубах в первую же минуту появилась, пенистая слюна.
- Россия стоит сейчас, как древний Геракл в хитоне, пропитанном ядом крови кентавра, - ударился в мифологию Захар Ефимович. - Он жжет ее! Она мечется в муках своего бессилия. Она взывает о том, чтобы правда русская дошла туда, где она должна быть понята, оценена и услышана. Рассвета еще нет, господа, но он не за горами, и настанет день, - я чую, - как солнце правды взойдет над обновленной родиной в час победы. Но этого рассвета еще нет. Он потребует, может быть, новых жертв - лучших сынов народа. Подождем, дадим эти жертвы в твердой уверенности, что в конце концов воссияет эта правда. И тот, кто должен услышать и почуять, - почует ее. Дума, господа, в эти тяжелые дни испытаний стоит на страже России, как верный Кочубей. Эх, что и говорить! - скромным домашним восклицанием закончил свою речь Захар Ефимович.
Его наградили одобрительными возгласами и рукоплесканиями.
- Вот в Думу бы вам! - кивал желтоусый лысый врач из уезда.