Михаил Козаков «Крушение империи»

- Какую? - заинтересовался Ваулин.

- Вот я вас как будто давно знаю, - сказал Громов, - да и видел я на своем веку в партии людей-людишек - хороших людишек, ничего не скажу. Из интеллигентов что… Уважаю, конечно. Очень. И вас всегда уважал, конечно. Но до сего времени думал: живет в партии, большую пользу ей делает, - а от сердца все это или от головы? От сердца - наш брат, рабочий, беднота. Ну, другого и быть не может! Про вас думал: головой он только, сам по себе живет, - такой, значит, умственный еж!

Сергей Леонидович улыбнулся такому неожиданному сравнению.

- А еще летом, сей год, пригляделся я к вам: нет, думаю…

- Не еж? - тихонько засмеялся Ваулин.

- Нет, думаю, что-то не так, брат Громов! А за последнюю неделю - гляжу: откупорился вроде человек, прет из него и других хватает. Бывает же такое!

- Бывает, - сказал уже серьезно Сергей Леонидович. - Бывает… это я не о себе говорю, не подумайте!.. Спасибо вам, Андрей Петрович, за науку.

- За что? - нахмурился Громов: он редко хвалил других и не любил, когда его хвалили за что-нибудь.

- Многому я у вас учился, - вспомните!

… Сапожник уже спал рядом с женой. Погасив свет, Ваулин и Лекарь, не раздеваясь, разместились ко сну в громовской каморке.

Она была узка, без окошка. Чтобы поместиться в ней на ночлег, пришлось оставить открытой настежь дверцу и положить через порог тюфячок, на котором и лег, выставив ноги в комнату сапожника, Андрей Петрович. Гостю он отдал свою складную кровать, занимавшую почти всю площадь каморки

Лежа на животе, лицом к Ваулину, Андрей Петрович шепотом говорил ему:

- Ну, сегодня переспите… бездомный вы мой! Но сидеть тут вам нельзя.