Михаил Козаков «Крушение империи»

Он только сейчас, казалось ему, сообразил, как близок отсюда ее дом, хотя, странствуя в этих краях, держа путь к Троицкому мосту, он не раз подумывал, что дом этот так недалеко, что пройти хотя бы мимо него, увидеть издали знакомое окно - и то была бы некоторая радость. Но путь лежал в другую сторону.

Чтобы не столкнуться на узкой панели с плавно шествовавшей зеленой ротондой, он сошел; на мостовую и минуту задержался на одном месте.

- Н-ну, Ванда-а!.. - шипел нерусский голос. - Ох, Лэля, штой такое?.. Какая прыгунья… бабушка скажу! Не, не, дети, не пойду с вами больше в гости…

- А я хочу-у! - услышал в пяти шагах от себя знакомый голосок Сергей Леонидович и - замер на месте: да ведь это она, его Лялька! «А эта старая карга называет ее Лэля…» - как ни был потрясен внезапной встречей, не сдержался и обругал в душе «старую каргу», бонну.

«Лялька!»

Он увидел теперь ее личико с лисьим, как был у Надежды, подбородком, все тот же, прошлогодний, вязаный синий капор и все ту же, сшитую бабушкой, шубку, из которой заметно выросла, и черные гамаши.

«Лялюська!» - хотелось ему броситься к дочери, окликнуть ее, схватить на руки, но он мгновенно подавил в себе это желание и - не шелохнулся.

Подпрыгивая на одной ножке, как все дети на улице, которым надоедает, что их ведут за руку и не отпускают от себя, шаля вместе со своей подругой, ни на кого другого не обращая внимания, она прошла мимо сошедшего с панели Ваулина, оставив в его ушах щебетанье своего голоса.

Все это продолжалось одну минуту. В следующую - Ваулин стоял уже у ограды Александровского парка: он готов был тотчас же последовать за детьми, они шли медленно, и он мог несколькими шагами догнать их, - и что тогда оставалось делать?