Михаил Козаков «Крушение империи»
Сергей Леонидович выждал, покуда они отдалились на некоторое расстояние, и пошел следом к Большой Дворянской.
«Лялька… Лялюсенька!» - только и повторял он непрерывно ее имя в уме.
Взгляд его был прикован к маленькой спинке, к поворотам головы, к путаным шажкам идущего впереди ребенка. И он твердил себе одно и то же: «Моя дочь… вот это моя дочь. Вот какая… моя… моя Лялюшка».
Он, как завороженный, потеряв осторожность, необходимую теперь больше, чем когда-либо, дошел медленной, откровенной походкой выслеживающего человека до угла Малой Дворянской, свернул на нее и вдруг остановился только тогда, когда шедшие впереди него дети в сопровождении бонны скрылись во двор стоящего в глубине пятиэтажного дома.
Взглянув на него, Сергей Леонидович пришел в себя. Он круто повернул назад и удалился.
Но часа через три он снова появился здесь. И уже твердыми шагами, минуя ночного дворника, направился в ворота дома, где жила с внучкой Екатерина Львовна. Он поднялся по черному ходу на третий этаж и, отказавшись звонить, дабы не услышали квартирные хозяев, постучал в дверь кухни, ожидая встретить только прислугу.
И все благоприятствовало больше, чем он мог ожидать.
- Кто там? - услышал он знакомый голос.
- Шура, откройте мне. Свои… - торопил он.
Она приоткрыла дверь, увидела его, ахнула, не издав звука, схватила за рукав и не знала, что делать. - Голубчик… Сергей Леонид… Он не дал ей договорить.
- Я на минутку… можно? - засматривал он через порог. Шура, оглянувшись, потянула его за собой:
- Скорей! Прислуга в столовой… Хорошо, что я тут была!
Вот и коридорчик, заставленный сундучками и всякой рухлядью, и дверь в комнату матери. Шура втолкнула его туда и вошла сама.