Михаил Козаков «Крушение империи»
Позади него, вытянув руки, словно фокусник и гипнотизер, стоял его избавитель от народного гнева. И когда церемониал позора был совершен, Керенский сорвался с места, почти бегом промчался по залу вслед за разжалованным генералом, положил ему руку на плечо, другой - подозвал преображенцев:
- Арестовать!.. Отвести в министерский павильон! И сам пошел впереди караула.
В родзянковском кабинете он бухнулся в кресло и закрыл глаза. Ему дали валерианки и ландышевых капель. (Весь подоконник был уставлен аптекарскими бутылочками.)
Он пил и бормотал:
- Через мой труп… через мой труп только…
В этой комнате никто бы сейчас на это не согласился: Керенский был уверен не только в сочувствии, но и в благодарности.
Министерский павильон превращен был во временную тюрьму для министров, сановников и дельцов империи. Их приводили сюда ежечасно.
На грузовике доставили Горемыкина. Он шел, согнувшись от дряхлости. Он полз, как престарелый, сморщенный краб, выброшенный на сушу неожиданной и грозной бурей. Орден Андрея Первозванного па борту старого серого пиджака был приколот необычно - при помощи большой английской булавки.
Войдя, старик тотчас же спросил:
- А вино здесь дают?
Министр юстиции, егермейстер Добровольский, не рассчитывая на собственную безопасность, засел в бест в итальянском посольстве. Но гостеприимство маркиза Карлотти продолжалось только сутки, после чего через швейцара было передано гостю, что его пребывание здесь излишне.