Михаил Козаков «Крушение империи»

Глава четвертая

Сергей Baулин, Андрей Громов и их товарищи

В воскресное утро 26 февраля снизу, по трубе, служившей тюремным телеграфом, постучал арестованный по общему делу наборщик Яша Бендер:

- Мой сосед ходил вчера в суд, а вернулся только сейчас.

- Почему? - изумившись, ответил стуком Ваулин.

- В городе забастовка. Улицы полны народа, конвойные боялись вести его вечером. Струсили чего-то.

- Такая забастовка… вот что! - уж воскликнул Сергей Леонидович. - Слыхали, Токарев?

Сосед по камере подскочил к трубе.

- Ну… Ну… - шептал он, словно ожидая от нее еще каких-либо сообщений.

Но труба молчала, труба соблюдала осторожность в этот утренний час обхода коридорных надзирателей, и он, уже невольно следуя тому же чувству опасливости, на цыпочках дошел до двери, прислушался и так же тихо вернулся к Ваулину:

- А больше ничего, Сергей Леонидович?

- Пока - ничего.

- Жаль! Постучите ему, - а?

Ваулин спустя некоторое время постучал, но ничего нового ему не сказали снизу. Впрочем, необычным было то, что бендеровского соседа сегодня не повели почему-то в суд, хотя процесс, в котором он участвовал, шел к концу: сегодня ожидалась прокурорская речь.

- Почему это? Почему? - добивался пояснений заметно оживившийся за этот час Токарев, но так и не мог получить ответа от Сергея Леонидовича.

Ваулин был арестован в памятную декабрьскую ночь, верней - на рассвете в альтшуллеровской, типографий; судьба свела его в одной и той же камере «предварилки» с Токаревым.