Михаил Козаков «Крушение империи»

- Ваулин. Сергей Леонидович. По сто второй. По сто двадцать девятой, - говорил он короткими фразами, неизвестно для чего перечисляя в данный момент статьи уложения о наказаниях. У него был глухой голос человека, у которого в носу полипы. - Прошу, - указал он на высокую дубовую дверь и открыл ее, пропуская вперед Сергея Леонидовича, а сам не •входя в кабинет начальника охранки.

- Прошу садиться. - Глобусов протянул руку к одному из двух кожаных кресел, стоявших у письменного стола. Заочно я вас давно знаю, Сергей Леонидович Ваулин, - сказал он после откровенного минутного разглядывания его. - Фотографии ваши видел, о вашем семейном и партийном положении я в курсе, о ваших противоправительственных делах наслышан.

Он усмехнулся, произнося это последнее слово. Безмолвно усмехнулся и Сергей Леонидович. Генерал продолжал:

- Однако всего этого, оказывается, мало, господин Ваулин. Вот сам увидишь человека в натуре - и только тогда поймешь его. Не правда ли, Ваулин? Молчите?.. Ну, да вы еще не ориентировались. Не знаете еще, что за птица ваш собеседник, то есть - я.

- Нет, почему же? Я в пернатых разбираюсь, - прищурившись, посмотрел на генерала Ваулин.

- Сам не курю. Поэтому лишен возможности предложить вам папиросу, - развел руками Александр Филиппович. Реплику о «пернатых» он пропустил мимо. - Папироса - это служанка обычно следователей, но я ведь не следователь. Я не буду, Сергей Леонидович, ничего ни выяснять, ни сопоставлять, ни добывать лишних улик. Это не мое дело. Да оно меня и не интересует! Больше того: я даже не убежден в том, будете ли вы преданы суду. По сто второй там или по сто двадцать девятой статье уложения о наказаниях. Не мне вам говорить, что они сулят в наше военное время.