Сергей Граховский «Рудобельская республика»

За ночь мороз прижал сильней. Словно капустный лист, поскрипывал под ногами свежий снежок. За черными зубцами леса прятался тоненький серп молодого месяца.

Соловей, привычный к далеким переходам, шел впереди, легко и ходко. Яков Гошка, путаясь в полах шинели, еле поспевал за всеми. Когда рассвело, они вышли из молодого осинника на полевую дорогу. На пригорке показались хаты, хлевы, овины, прясла.

Хлопцы обступили Соловья. Он сдвинул на затылок зеленую военную фуражку, провел пальцем по маленьким подстриженным усикам и тихо, совсем по-дружески, сказал:

— Яша с Анупреем пойдут прямо на станцию. Садитесь среди людей и брешите сколько влезет. Можете сказать, что едете в часть после ранения или ищете повозку, чтобы доехать до дому. Чаще заходите к дежурному справляться, когда придет поезд. Смотрите и принюхивайтесь, чем там пахнет. А мы задами, огородами, кто как, разойдемся по селу. У каждого здесь есть или свояк, или знакомый. Я буду у Прокопова шурина. Чуть что услышите на станции, сразу дадите знать. А к вечеру и мы по одному, по два проберемся туда. Главное, чтобы никто не знал, сколько нас и кто мы такие.

Дни поздней осени короткие и серые: сразу после полудня начинает смеркаться. Александр, не разуваясь, прилег на полати за печью — прошлую ночь не спал и в эту вряд ли заснет. В сенях верещал голодный поросенок, в дровянике тюкал топором хозяин, на лавке маленькая, замурзанная Манька качала тряпичную куклу, пела ей про кота, ругалась и била за то, что не спит, и снова пела.

Александр лежал с зажмуренными глазами, но сон не шел. «Какой ты станешь, Манька, через десять лет? — думал он. — Пойдешь учиться. Все тогда будут учиться в больших новых школах. Отец поставит просторную хату, с электричеством, как в городе. Замостим улицы, землю уходим, станет как пух, машины будут пахать и сеять. Эх, дожить бы до той поры, глянуть бы на нашу Рудобелку, на эту замурзанную Маньку этак лет через десять!»